Суд Божий совершается над Церковью Русской. Не случайно отнимается от нас видимая сторона христианства. Господь наказует нас за грехи наши и этим ведет к очищению. Совершающееся неожиданно и непонятно для живущих в миру. Они и теперь еще стараются свести все к внешним, вне Церкви лежащим причинам. Живущим же по Богу давно все было открыто.
    Многие русские подвижники не только видели это страшное время, но и свидетельствовали о нем. Не во внешнем усмотрели они опасность для Церкви. Они видели, что истинное благочестие оставляет даже иноческие обители, что уходит дух христианства неприметным образом, что наступил самый ужасный глад — глад Слова Бо-жия, что имеющие ключи разумения и сами не входят и возбраняют вход другим, что при кажущемся внешнем благоденствии монашество, а затем и христианство при последнем издыхании. Оставлен путь опытного делания, путь, по которому прошли отцы древности и который запечатлен ими в их писаниях. Тайны сокровенной жизни нет, и научиться ей негде, ибо: «Оскуде преподобный: яко умалишася истины от сын человеческих» (Пс. 11,2). Извне уже началось гонение на Церковь, и нынешнее время напоминает первые века христианства.
    Святитель Филарет Московский неоднократно в беседах с близкими ему по духу указывал, что давно уже в России наступило время, подобное гонению первых веков, и плакал о детях, которым, по его словам, придется испытать худшее. Предвидение нашего времени особенно ярко сказалось у двух святителей, особенно много потрудившихся в изъяснении слова Божия — Тихона Задонского и епископа Игнатия (Брянчанинова).
    «Ныне почти нет истинного благочестия, а одно «лицемер-ство», — определяет святитель Тихон современное ему состояние Церкви и предсказывает удаление христианства неприметным образом от равнодушных к нему людей: «Должно опасаться, чтобы христианство, будучи жизнь, таинство и дух, не удалилось из того человеческого общества, которое не умеет хранить этот бесценный дар Божий».
    Столетием позже святитель Игнатий (Брянчанинов) говорил: «С сердечным сокрушением смотрю на неминуемое падение монашества, что служит признаком падения христианства» (Письма, С.251).
    «Времена чем далее, тем тяжелее. Христианство как дух, неприметным образом для суетящейся и служащей миру толпы, очень приметным образом для внимающих себе, удаляется из среды человечества, предоставляя его падению его. Сущий во Иудее да бегут в горы...» (Письма, С. 118).
    Многие из подвижников XVIII и XIX веков смотрели на время своей жизни как на предбедственное для Церкви Христовой.
    Не нужно забывать, что все это говорилось во времена полного внешнего благополучия. Не только существовали, но и благоустроялись монастыри, основывались даже новые обители, строились новые храмы, расширялись и украшались прежние, открывались мощи святых угодников. Народ русский прославлялся как хранитель чистоты православия и истинного благочестия. Никому и в голову не приходило, что Церковь тяжело страдает и развязка не за горами. Иначе смотрели познавшие царство Божие, имевшие Бога в сердце своем. С сокрушением сердечным смотрели они на окружающую их среду и, не находя в ней жизни Христовой, предрекали грядущую катастрофу.
    «Одна особенная милость Божия может остановить ее на некоторое время», — говорил епископ Игнатий (Брянчанинов). И милость Божия остановила.
    Перед угасанием светильник вспыхнул ярче. Так произошло и с Русской Церковью. В последний век истинный Свет Христова делания возжегся в некоторых обителях иноческих и из них, как раньше, во времена Антония и Феодосия Печерс-ких и преподобного Сергия Радонежского, перекинулся в мир. Снова обратились к забытому уж давно пути опытного богопознания, которым шли великие и величайшие. Некоторые обители с Оптиной Пустынью во главе не только собирают, переводят, изучают, издают святоотеческие творения, но на их опыте строят почти заново монашеское делание. Епископ Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник не только «деяньми» читают древних подвижников, но вносят сами вклад в духовную отеческую литературу опытно познанным ими изложением основ христианского делания.
    Непонимаемые, осмеиваемые, обвиняемые за якобы новшества идут иноки на борьбу за святоотеческий опыт против обмирщения христианства. Монашество снова получает дух, огонь возжигается там, где недавно тлела искра. Заброшенные творения отцов делаются настольными книгами. Учителями жизни становятся иноки древних египетских, фиваидских, палестинских, сирийских пустынь. Пламя деятельного христианства новой твари перебрасывается от иноков в мир. Многие тянутся к обновленным обителям с введенным в них старчеством и через них приобщаются к опытному подвижническому пути.
    Со времени преподобного Сергия не было еще такого животворящего сдвига. Казалось, делание духовное, начавшись так дружно, расширится по всей земле нашей.
    Но иными путями повел Невесту Свою Жених Церковный - Сам испивший чашу смерти, Он и ей предлагает очистительные крестные муки. Вот Она, оплеванная, заушенная, поруганная, возводится на Голгофу и обнаженная пригвождается ко Кресту. Для верных чад Ее открывается путь исповедничества, мученичества, а, главное, величайших скорбей и величайших лишений.
    Спросили однажды скитские отцы авву Исхириона: «Что сделали мы?» И он ответил: «Мы соблюдали заповеди Божий (...)». Отцы спросили: «Что сделают те, которые непосредственно последуют за нами?» Он ответил: «Они будут иметь делание вполовину против нашего». Отцы опять спросили: «А те, которые будут после них?» - «Эти, - ответил Авва, - отнюдь не будут иметь монашеского делания, но их постигнут напасти, и они, подвергшись напастям и искушениям, окажутся больше нас и больше отцов наших».
    Особые скорби, небывалые напасти - удел наших дней. В покаянном преодолении их - смысл нашей жизни. Отъятие видимой стороны христианства - главнейшее из всех лишений. Изгнание, заточение, горькие работы - ничто по сравнению с ним. Это отъятие храмов, по слову Божию, можно было бы предотвратить покаянием.
    «Обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и рыдании. Раздерите сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь ко Господу вашему, ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии. Кто знает, не сжалится ли Он и не оставит ли благословения, хлебного приношения и возлияния Господу Богу вашему?» (Иоил. 2, 13-14).
    Но где мы слышали всеобщий призыв к покаянию? Где видели архипастырей и пастырей, неотступно у жертвенников проливающих реки слез и подвигающих к тому же народ свой?
    Дипломатические таланты архиереев поставили выше слова Божия, на них возложили надежду, в них положили свое спасение. Ложно хотели сохранить Царство Истины. (...) И посмеялся Господь над ними и до конца изливает гнев Свой. «Не пред нашими ли глазами отнимается от дома Бога нашего веселие и радость?» (Иоил. 1,16). Истощают, истощают до основания видимую сторону Церкви.
    Дети мои, суд Божий совершается. Покаянно припадем ко Господу и найдем в себе силы сказать с пророком: «Гнев Господень буду нести, потому что согрешил пред Ним, доколе Он не решит дела моего и не совершит суд надо мною; тогда Он выведет меня на свет, и я увижу правду Его» (Мих. 7, 9).
    К приятию нового образа спасения призывает нас Господь. Множество храмов рукотворных, благолепно украшенных, было открыто столетиями, и в то же время величайшее множество храмов нерукотворных в мерзости запустения пребывали заключенными. Ныне храмы, воздвигнутые руками человеческими, разрушаются, но в покаянной тоске по ним, поднимаются храмы, созданные руками Божиими. Огоньки смиренного мученичества вспыхивают повсеместно, особенно на далеких окраинах. Голодные, оборванные, дрожащие от холода, изолированные от мира, на голой земле, на снегу или в случайных избах, без гробов и священного напутствия умирают иереи, иноки и верные. В покаяльных храмах отходящих душ их возносятся ими молитвы за грехи всей церкви, возлюбившей внешнее паче внутреннего и обряд больше духа, - церкви, не нашедшей в себе, даже в годину исключительных бедствий, целительных слез покаяния. Искорки терпеливого исповедничества мерцают всюду от ледяного океана до раскаленной пустыни. В покаянном плаче молятся, открывшие терпением обстояний свои сердечные храмы, изгнанные за служение в храмах Божиих!
    Войдем, родные, и мы в клеть душ наших, войдем в храм наш душевный, посвященный Господу еще в момент крещения и освященный Им в момент первого Причащения. Храм этот наш никто никогда не сможет разрушить кроме нас самих. В нем мы - каждый - иерей и кающийся. Жертвенник его - сердце наше, и на нем мы можем приносить всегда в слезах наших великое Таинство покаяния.
    Трудно нам, запустившим наш храм невидимый и недостойно жившим только храмом видимым, принять от Господа новый путь спасения. Восплачем и возрыдаем, но не слезами отчаяния, а слезами покаяния, примем все, как заслуженное. Разве не Господь посылает это? Разве лучшие из нас не вступили давно на этот путь? Надолго или совсем - Одному Господу известно - уходит от нас видимая сторона христианства. В грядущем страшном испытании Церкви Христовой молю Господа, Его Пречистую Матерь и святых угодников наших, чтобы они нашли вас истинными делателями виноградника Христова. Родные мои, явим себя во всем как служители Божий, в великом терпении, в нуждах, в тесном обстояний, под ударами, в немощах, в изгнании, в трудах, во бдении (2 Кор. 6,5).
    Бог же терпения и утешения да дарует вам быть в единомыслии между собой.

1933 год

«Страха же вашего не убоимся, яко с нами Бог». – Рязань: «Зерна», 2007.